Зажечь звезду - Страница 132

132

Потом выяснилось, что все уже давно поделили места в лагере, и нам только и оставалось, что разбежаться по чужим палаткам, что никого из нас не устраивало. Впрочем, ни я, ни Ками с Ханной особо об этом не горевали. Разложили спальники поближе к костру и уселись на них, как на подушки. Поджаривающиеся на веточках сосиски мысленно вернули меня в глубокое детство. На другой стороне в круге света померещился Хэл, а бархатный голос Лобейра сквозь сон мешался с голосом Дэриэлла. Ближе к полуночи ребята начали расползаться по палаткам и спальникам. У костра, кроме преподавательницы, остались только Ками, Ханна, Рэд и я. Да и мы уже начинали клевать носом.

Дым костра пах чем-то неуловимо знакомым, сладковатым. Я силилась вспомнить название, но веки словно налились свинцом, а мысли путались. В руки толкнулась кружка с теплым настоем. Кажется, опять ромашка…

— Выпей, — коснулся уха шелестящий шепот Лобейра. — Это поможет тебе спокойно уснуть.

«Куда уж спокойней», — подумалось мне. Зубы звякнули о край чашки. Напиток отдавал горечью и металлом. Я сделала глоток, другой… Горло свело судорогой. Легкие начало выворачивать кашлем.

— Что… что это такое? — прохрипела я, царапая ногтями землю, отчаянно пытаясь вдохнуть. Отвар расплескался по траве, как капли ртути. От сердца расползалась волна пульсирующей боли, оставляя после себя ощущение пустоты. Сознание ускользало. Краем глаза я заметила, как справа свернулась в клубочек Ханна, а рядом с ней Ками бессильно раскинулся по траве. Спят… Не слышат… Да что же это такое?! — Что ты подмешала туда?

— Это всего лишь звездная пыль, — тихо ответила Лобейра, наклоняясь ко мне. И костер не имел не малейшего отношения к багровым отсветам в глубине ее глаз. — Сиречь пиргит истолченный. Нравится, равейна?

Я пыталась закричать, но голос не слушался. Тело горело, будто начиненное углями. В груди образовался вакуум. Под щекой кололись смятые стебли. А прямо перед глазами, на жарких багровых головешках медленно сворачивались в трубочку узорные листья, источая тошнотворно-сладкий дым. Губы искривила слабая улыбка. Надо же, не узнала алинный якубовор. Меня погубила дурацкая сон-трава…

Если выживу, с Дэриэллом мне лучше не встречаться.

Темнота.

* * *

Тычок под ребра. Выгибаюсь, хватая ртом воздух. Мучительно медленно открываю глаза. Взгляд никак не может сфокусироваться. Ресницы слиплись, кожу стянула липкая корка… Кровь?

— Очнулась. Она не сдохнет от этой твоей отравы, женщина?

— Не сдохнет, — бархатом ласкает слух тихий голос. — Впрочем, не все ли равно?

— Она должна дожить до ритуала, — недовольно прерывают ее. Рыкающие нотки, знакомые интонации. В памяти всплывает имя — Первый. Вожак ведарси. — И так Жадный немного… перестарался.

— Ему есть за что ненавидеть эту тварь, — спокойно возражает собеседница. — Ожоги на его лице до сих пор кровоточат.

Губы иронично искривились. Да, следы от моей крови так легко не смоешь.

— Смотри-ка, Волчий Ветер, равейна улыбается, — удивленно восклицает Первый. Я собираюсь с силами и поднимаю голову, чтобы столкнуться взглядом с немолодой женщиной, кутающейся в голубую шаль.

Волчий Ветер? Что это значит?

Мозг опаляет поздняя догадка.

Вента Лобейра. Vento Lobeiro. Волчий ветер. Истина была у меня под носом, а я, идиотка, ее проглядела!

— Скоро перестанет, — шипят откуда-то сбоку.

Скашиваю взгляд. Тени убегают от света костра, мечась по стенам пещеры. На полу расстелены шкуры, на которых сидит, прикрывая волосами изуродованное лицо, высокий тощий парень с совершенно безумным взглядом.

Жадный. Только его здесь не хватало.

Внезапно жуткой, мучительной волной накатывает осознание беспомощности. Тянусь к силе в глубине моей крови и с размаху проваливаюсь в пустоту. Распахиваю глаза, стремясь увидеть нити… и остаюсь слепа.

Нет, нет, нет!

Выгибаюсь, насколько позволяют веревки, кричу горько, отчаянно. Пустота хуже боли в вывернутых руках, хуже крови, стягивающей кожу, хуже пронзительного, сумасшедшего взгляда цвета весеннего неба.

Бросаю свою волю из края в край, пытаясь отыскать в себе хоть каплю магии… Бесполезно. Я словно оглохла, ослепла. Только безумная надежда, что это всего лишь сон, не дает сойти с ума.

— Как славно кричит, — облизывается Жадный. — А можно?.. — он не договаривает, оборачиваясь на Первого. Тот хмурит брови.

— Она должна дожить до ритуала. Делай, что хочешь, но не убивай ее. Хозяева будут недовольны.

Жадный одним движением поднимается с подстилки, радостно скалясь. Меня обдает ужасом. Что у него на уме? Горячее дыхание касается моей кожи. Дергаюсь в сторону, выгибаясь в путах. Мгновение — и щеку обжигает влажное касание языка.

Кричу. Опять кричу, от ужаса, от беспомощности. Боги, а ведь он ничего пока не сделал… Что же будет потом?

… Как ни странно, первый же удар прочищает рассудок. Голова начинает работать четко и быстро, как отлаженный механизм часов. После второго удара кричу, закашливаюсь и бессильно обвисаю в путах. Собираю волю в кулак — и на третий реагирую обмякшим безразличием бессознательного тела. Жадный испускает яростное рычание пополам с шипящими ругательствами. Молчу, не шевелюсь, стараясь не выдать себя даже трепетом ресниц или судорожным вдохом. Ведарси запрокидывает мне голову, оттягивает веко, грязным пальцем касаясь белка. Это самое трудное — оставаться неподвижной, так, что даже точки-зрачки замирают. Человеку подобное не под силу, но сейчас я — равейна. Эстаминиэль, пусть и лишенная магии. Мне необходимо выиграть время — любой ценой.

132